Вагнер: Вербовка заключенных на спецоперацию в Украину. Из личного опыта ЗК

[Crowe]

Шла уже вторая неделя московской инспекторской проверки: зона на голяках, не прикурить не заварить, как говорится.
Оставалась надежда на передачку в обед, ну и конечно подстраховался, у близкого на промке блок безакцизного WINSTON, — то ещё дерьмо, но если подсушить, то курить можно, после работы обещал загнать.
Так, что проспав завтрак, утро началось с заварки вторяков и самокрутки.
До проверки было ещё полчаса.
Я вышел в локалку перекинуться парой слов с проходящими мимо на работу мужиками, но к моему удивлению в понедельник на развод никого не вывели, даже официалов.

Осознавая, что план "Б" провалился, решил набрать жене, узнать как дела с передачкой. Ёбанная "Зона телеком" подло выдавала короткие гудки.
— Серёга — окликнул я завхоза, — набери в дежурку, узнай, почему "зона телеком" не работает.
Тот нехотя, шевеля жирной жопой, пошел до телефона.
— Неполадки на линии — после недолгого диалога воскликнул козел — говорят сегодня не заработает.
Это своего рода трагедия, связи нет, перед приездом москвичей всё выбили менты, а то, что осталось было глубоко зарыто, последним мостом с волей была проклятая "зона телеком", — такая себе альтернатива, за сказанное лишнее слово тянут опера, но на общие темы поговорить всегда можно, да и услышать голос любимого человека — это как лучик света в этом богом забытом месте.
За годы отсиженного учишься сопоставлять факты и читать между строк.
— Чё думаешь? — в пол тона спросил лежащий на соседнем шконаре рослый, лысый здоровяк.
— Хуйня какая то, посмотрим до обеда, может опять всех выведут на плац и разом хлопнут все бараки.
— Хернёй занимаются - разглядывая письмо продолжал семейник — нихрена нет из запретов, уже даже заправлены по "белой", чего шмонать...
И вправду, подготовка к приезду комиссии была безжалостная, ложку чайную и то забрали, видетели металлическая, а не алюминиевая.
Посуда осталась только пластиковая.
— Закурим... — доставая из кармана слегка помятую сигарету "Тройка" произнес сосед — как раз до обеда протянем, а там уже и передачка...

Как в воду глядели, к 11 набежали менты, давай всех строить и гнать с барака. Переглянувшись с товарищем, молча перекинулись парой фраз из серии "— А я тебе говорил".
Вывели весь ОФР на плац, пока здоровался с теми кого давно не видел, не заметил как следом привели и все рабочие отряды, что было подозрительно, обычно вместе нас не строили.
Пару минут спустя меня жёстко схватил кто то за шею, что было мало кому позволительно в этих стенах, я резко развернулся и был приятно удивлен.
Позади стоял мой поддельник, сидящий в БУРе уже около года.
— Как ты родной? — громка спросил он, по братски крепко сжав мою руку и легонько приобняв.
— Здарова братан — удивлённо ответил я ему — ты как тут?!
— Все ШИЗО и БУР привели сюда, мы сами в ахуе. Что происходит?
— Да хуй его знает, может зону перекрасить решили? — смеясь проговорил я — или Вагнер до нас добрался.
Дружно рассмеялись, не особо веря, что до нашей сибирской глубинки доберется эта напасть.
Смех прервали звуки вертолета.

В зоне за общение через локалку, проходя в столовую, порой заряжают на комиссию, а тут не то, что с соседними бараками, а СУС и БУР вместе с работягами и ОФР выпустили на один плац, без какого либо контроля строя, ибо место было мало, и следить за расстановкой было не возможно.
900 человек толпились на небольшом плацу, на мой срок такое было впервые.
У входа в столовую стоял Начальник колонии и начальник управы.
Со скрипом раскрылись ворота шлюза и вошли несколько гражданских, высокие крепкие ребята.
Мужчина, на вид лет 50, в придурковатый шапке, встал между начальниками.
Я в нем сразу узнал Пригожина, — ролики с его визитами в другие колонии давно заполонили Ютуб.

Словно по шаблону он начал вещать уже заученный текст:
— Я представитель частной военной компании, наверное слышали "Вагнер" называется.
Война тяжёлая и не похожа на Чеченскую....
Я сам отсидел 10 лет перед тем как стать героем России...
В плен не сдаёмся...
Мародерство, наркотик и насилие запрет...
Возраст от 22 до 50 лет, условно...
Петухов не берём...
Побег — расстрел...

Тяжёлая трехнедельная подготовка, 20 часов пашем 4 часа спим, кто не справится — расстрел...
Зарплата 100 тыс. + Премия 600 тыс через пол года + помилование ...
Сейчас вы пройдете отбор, после чего идете пишите заявление, за тем у вас будет неделя на раздумье, в течении этого времени вы можете в любой момент сняться без каких либо последствий, вплоть до посадки в воронок.
После отбытия из колонии шанса дать заднюю не будет, если кто то поймет, что это не его - расстрел...

У меня 5 лет впереди и я пока не знаю какое решение приму, но одно я понял наверняка, передачки мне сегодня не видать как своих ушей...

Абривиатуры
СУС - строгие условия содержания
ШИЗО - штрафной изолятор
ОФР - отсутствие фронта работ
БУР - барак усиленного режима

После пламенной речи Пригожина оставался определенный осадок.
Не то, что бы он пробудил во мне патриотические чувства, хотя его ораторское искусство было на уровне, но из "категорически нет" моё мнение сменилось на "в раздумьях".
То же могу сказать и о остальных.
Многие из тех, кто высмеивал эту "войну" и вербовку на неё, уже толпились у входа в ОВР (отдел воспитательной работы), куда направили всех желающих на собеседование, перед тем как писать заявление.
Ни к чему не обязывающее собеседование манило многих, ведь обычные будни колонии заиграли новыми красками, никто не стремился возвращаться в барак, потому что старались максимально оттянуть этот момент.
Когда ещё появится возможность вот так, не организованно толпиться на плацу и общаться с теми кого видели разве, что в строках?
- Ты идёшь? - спросил меня семейник, указывая кивком в сторону двух-створчатых дверей в ОВР.
- Ну ты то куда братан? - с ухмылкой на лице ответил я - Ты год разбил уже, досиди спокойно.
- Да я так, послушаю, что говорят, я ж не дебил, под пули лезть после 10 лет отсиженного.
- Ну-ну - с недоверием ответил я - Пошли послушаем, что нам подрасскажут там - добавил я с полной уверенностью в своей непоколебимости.

Нас собрали в большом зале "Клуба", что является частью ОВР, где не было гражданских, только несколько Начальников отряда для порядка.
Собралось нас не мало, приблизительно 250 зэков, откуда забирали по 20 человек и организованно выводили на плац, и вели ко входу в штаб, где мы выстраивались и по одному заходили внутрь.
Я решил не засиживаться и в одной из первых партий пошел на встречу с вербовщиками.
Многие говорили о процедуре вербовки в других лагерях, как соблазняют деньгами и помилованием, я в принципе был готов к этому, и не особо переживал, что чувства патриотизма к этой стране возникнут из неоткуда и заставят рисковать жизнью даже ради помилования.

Стоя в очереди я смотрел на выходящих из штаба счастливых зэков, которых направляли в заранее опустошенный барак, где как я понял они должны будут находиться в изоляции вплоть до самого отбытия из колонии.
Дождавшись своей очереди, я устремился в кабинет, куда направил меня сотрудник администрации: небольшой кабинет квадратов так 20, Т-образный стол , несколько стульев, шкаф да телевизор, стены в гербах, - в общем все как обычно в нашем учреждении, но в этом кабинете я был впервые.
Рослый мужчина на вид лет сорока сидел во главе стола и вежливо пригласил присесть.
- Проходи, присаживайся - бегло оглядев меня, сказал гражданский.
- Здравствуйте - скромно поздоровался я, сняв нелепую меховую шапку, что положена по ПВР, и уселся за стол.
- Привет - без фамильярности ответил с каменным лицом мужчина - Как звать?
- Обуховский Артем Викторович, 27 августа 1991 года рождения ... - принялся я зачитывать уже давно заученный текст доклада, с которого необходимо начинать при входе в кабинет сотрудника администрации.
- Постой - прервал меня с характерным жестом руки - давай без этого, у нас просто беседа, а свои доклады оставь для сотрудников вашей колонии. Служил?
- Да
- Где, кем и когда?
- В Уссурийске с 2011 по 2012, мехвод - коротко отвечал я.
- Семья, дети? - не поднимая глаз с блокнота продолжал вербовщик.
- Жена, сын, ждут.
- В каком году конец срока?
- Июль 2027.
- Слушай - обратив пронзительный взгляд на меня продолжил он - зачем тебе это? Хорошо взвесь всё, надо ли оно тебе, тебя семья ждёт.
Я молча смотрел на стол, ощущая тонный взгляд собеседника.
Не ожидал, что тут будут отговаривать, даже хотелось возразить и пойти словно на зло, но быстро поймал себя на этой мисли и не стал возражать.
- Если надумаешь, проходи в соседний кабинет, там надо будет заполнить незколько форм.
Документ о неразглашении - в одном экземпляре.
Анкету - в одном экземпляре.
И надо будет указать родственников кому отправлять гроб в случае гибели - в двух экземплярах.

Меня словно передёрнуло.
Я не говорил с мамой уже больше недели, и сейчас вот так молча, не посоветовавшись уехать воевать, и следующей весточкой меня может стать гроб, мать твою ГРОБ! Родители так же как и жена уже не мало настрадались из-за меня.
Нервничая ожидали моего выхода из очередного изолятора, часами отстаивали очередь, делая передачку, годы поддержки и заботы, ради чего? Что бы получить ГРОБ?! Мне безумно захотелось как можно скорей вернуться в барак, в это полумрачное прокуренное помещение, где в маленькой тумбочке целая пачка писем от родных и близких, кому я многим обязан, и просто не имею права рисковать своей жизнью.

Покинув кабинет, я наткнулся на сотрудника который жестом указывал на соседний кабинет, на что я просто махнул головой и устремился на выход.
Словно в трансе я дошел до дежурки и, в сопровождении инспектора, пошел к своей локалке.
Несколько часов спустя стало известно, что 189 человек населяют специально подготовленный для завербованных отряд.
Истории некоторых из них я с удовольствием поведаю.
В последующие шесть дней отсеют 55 человек, кто-то передумает, кого-то снимут ФБСы, кто-то не пройдет по медицинским либо статейным нормам.
Одно я знаю точно, многие в эйфории побежали заполнять бумаги, а оказавшись в отряде "самоубийц", как мы их прозвали, заднюю сдать уже не могли.
Гордость губит.

"Мы будем рады осужденным по статьям 162, 105, 111. Чем хуже — тем лучше. Нам нужны ваши криминальные таланты" (с) Пригожин

Во время московской комиссии, пожалуй, один плюс всё же есть — в столовой начинают кормить по-королевски.
В обычное время, в столовую я могу пойти только ради движухи: отыграть мульку, груза через баландеров либо через локалку по пути.
Блюда действительно преображались, — если обычно на первое давали воду с парой картошинок, а на второе капусту с "грибами" ( не спешите удивляться, грибами мы называем куски свиного жира с кожей, которые невозможно было есть) то сейчас на обед мы ели наваристый суп да гречку с мясом.
Не ресторан, конечно, но есть можно.

"Отряд самоубийц" располагается как раз на против входа в столовую, и всегда можно перекинуться парой слов или хотя бы глянуть, кто оказался в составе завербованных, по приходу либо выходу из столовой.
Вспоминая и анализируя речь Пригожина, я заострил внимание на фразе "Отряд вы будете формировать сами", то есть около двухсот зэков должны разбиться на отряды самостоятельно.
Это вроде бы логично, но глядя на "контингент" мне становилось страшно за своих товарищей.
Да, действительно, отряд из 15-20 человек мог собраться довольно таки перспективный, крепкие ребята с боевым опытом либо просто отчаянные бандиты, но в остальные 90% вошло полное отребье.
Процентов 40 от общего состава это реальные наркоманы, кто прокололся не один год, но для того, что бы пройти в Вагнер, им было достаточно солгать на собеседовании.
30% - это фуфлыжники, — люди по тем или иным причинам задолжавшие, проигравшиеся в карты или предварительно заняв денег и решившие таким образом сбежать. Долги варьировались от 15 тыс. до 2 миллионов.
Там есть занимательные истории, в будущем надеюсь поведаю. 20% контингента были заражены Z-патриотизмом головного мозга.

Что бы вы понимали, кое-кому оставалось сидеть пару месяцев.
Кто-то прошел суд на УДО и ему оставалось лишь обождать 10 рабочих дней до освобождения.
Мнение, что идут только те, у кого большой срок, это заблуждение.
В общей сложности более 60% завербованных не имело каких-либо навыков, опыта и весили не более 60кг, кого-то даже ветром сносит.

Представьте себе, парня который с 14 лет употребляет наркоту, чаще всего какую-нибудь соль, а уже лет в 19 его ловят на закладке.
Казалось бы, тюрьма для него спасение, ибо нервная система ушатана в хлам, нервные тики на лице, невнятная речь, а сегодня он идёт на войну и будет прикрывать твою спину.
На самом деле пофигу на таких, у каждого своя голова на плечах, остаются переживания за тех, кто стал близким за срок, кто действительно воевал, кто имеет профессии в военном деле и надеется, что сможет проявить там свои умения.
Но видя как проходит отбор, становится ясно, что Пригожину попросту не важно кто идёт, что он умеет и чем будет полезен в бою, — ему нужно мясо.

Было смешно видеть то, как обычные инспектора боялись заходить на территорию отряда завербованных.
Они уже были не под юрисдикцией учреждения и потому местная администрация не могла им навредить, вот парни и дергали заходящих ментов: кто матом грубанёт, кто плечом толкнет.
Но ладно инспектора, как-то раз опера дёрнули блатных, с просьбой пообщаться с контингентом, что бы вели себя по скромнее, но те наотрез отказались, зная что без синяков оттуда уже не выйдут.
Парни действительно многое себе начали позволять, нагрудные знаки послетали ещё со входа, барак превратили в свинарник, все в бычках и прочем мусоре, петухов-то нет и убираться некому.
Но зная, что в других колониях завербованные и вовсе отказались ходить в столовую, потребовали, чтобы им еду приносили в барак, наши ещё поскромничали.

Проходя в столовую с толпы выкрикивали, что либо:
- Димон, не гони дуру, возвращайся...
- Илья тварь верни бабки, если я тебя поймаю порву на лоскуты...
- Братишка крепись, ты справишься...
Кто то в очереди на турнике и брусьях, но все же большинство в курилке с сигаретой в зубах задрав воротники тупо пялились на проходящих мимо.

Охранялись завербованные максимально серьезно.
У локалки дежурили сотрудники без перерыва.
Как то раз, идя в сан часть, я увидел процедуру похода в столовую завербованных.
Столовая располагалась в 20 метрах от барака. Каждые 3 метра стоит сотрудник администрации, обеспечивая изоляцию.
Меры конечно жёсткие, но это не мешало мне, в той же столовой, через баландеров, ежедневно передавать сообщения своим близким.
Самые ушлые вообще, протягивали дорогу, путем натягивания веревки, с задней стороны барака от окна к окну, там где не бьёт камера, привязывали к ней карман и передавали мульки и груза.
В общем не сказать, что общения не было, и оно приносило свои плоды.
В первый же день четыре человека вернулось в отряд.
Процедура проходила без последствий, ты просто говоришь сотруднику, что передумал и не желаешь ехать на войну, тебя выводят и сопровождают в твой барак.
Первые "возвратчики" приносили хоть какие-то подробности о происходящем там.

На второй день дезертировало ещё семь человек.
Затем ожидался отсев, в котором должны были путем полиграфа отсеять не честный люд.
Лично я думал, что половина не пройдет этот отсев, вспоминая речь Пригожина и мнение о наркоманах, но по итогу лишь 15 человек развернули, по большей части по болезням или статьям.
Так сложилось, что не каждый петух в зоне имеет "стотридцатую" статью, и не каждый со "стотридцать-плохой" статьей — петух.
В Вагнер не брали петухов, что обозначили сразу же, так же строго стоял запрет на статьи связанные с терроризмом, убийства сотрудников и действия сексуального характера против малолетних.

На четвертый день приехали мужчины к костюмах, засели в штабе, после чего было снято без оглашения причин 8 мусульман.
Мусульмане в зоне это вообще отдельная тема, — они не поддаются блатным и ментам, в двух словах не описать их место и отношение к ним.
Давно заведено, если едешь по 228 либо по 130+ статье, либо идёшь биться головой о коврик (молиться) либо надо как-то раскидываться за статью.
Многое сходило с рук мусульманам.
В одно время в зоне их насчитывалось около 300 и при любом кипеше все поднимались как один.
Позже по слухам стало известно, что в одном из ранее набранных отрядов Вагнера произошел конфликт с мусульманами, закончившийся перестрелкой, не знаю на сколько правда, но похоже на то, видимо это и послужило причиной.
Перед самой отправкой ещё несколько человек добровольно покинуло ряды вояк.
На шестой день ближе к обеду все завербованные в "Клубе" написали прошение о помиловании затем плац заполонили сотрудники и принялись группами по пять человек выводить заключённых за пределы колонии.

Проходя мимо отряда я увидел кучу пакетов и сумок, из некоторых виднелась еда и напитки. Им запретили брать с собой что либо, уехали так сказать налегке.
Сейчас глядя на фарфоровую кружку я с теплом вспоминаю кореша, что оставил мне ее в наследство.
Вроде бы все хорошо, но когда задумываюсь о предстоящих ему испытаниях, что-то щемит в груди.